Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В чистой отмытой кухне на столе расставлены миски со всякими соленьями, закутанные в холстины пироги, ещё что-то… Гаор даже разглядеть не успел, потому что увидел маленькую ёлку, вернее, пучок еловых веток. Ну да, он же сам, когда привёз ёлку из питомника, помогал Тумаку её устанавливать, и они срезали нижние лишние ветви. А там убежал в гараж, так вот они куда пошли! Вот здорово! И даже игрушки висят, и гирлянда маленькая…
— Ну, все, что ли ча?! Тады пошли! — властно скомандовала Нянька.
— Куда? — шёпотом спросил Гаор оказавшуюся рядом Цветну.
— Хозяев проздравлять, — удивлённо ответила она. — Не знашь, что ли ча?
Гаор промолчал. У Сторрама такого не было.
По внутреннему коридору они всей толпой прошли за Нянькой на «хозяйскую» половину и вошли в гостиную. Там возле большой, под потолок, нарядной ёлки заваленный пакетами и коробками стол, рядом стоит хозяин в кителе со всеми орденами, в кресле сидит хозяйка в нарядном платье, стоят обе девочки, тоже в нарядных платьицах и, несмотря на позднее время, на коленях у хозяйки маленький наследник в нарядном костюмчике. «Однако…» — смятенно подумал Гаор, совершенно не представляя, что и как нужно делать. Но остальные явно всё знали, и ему ничего не оставалось, как стараться не выделяться и всё делать, как все, что, в принципе, он умел.
Сначала спели новогоднее поздравление. Эту песню Гаор ещё в первом классе училища разучил, с неё и училищная ёлка начиналась, и потому пел спокойно, стараясь, впрочем, удерживать голос и не выделяться. Звучала-то она не шибко стройно, многие привирали мелодию и путали слова. Хозяин… поблагодарил их, пожелал им весёлого Нового Года, а затем… затем они все по одному, начиная с Няньки, подходили, говорили поздравление и пожелания, кланялись, касаясь правой рукой пола у хозяйских сапог, а хозяин вручал… подарки. Няньку он даже в щёку поцеловал, мужчин хлопал по плечу, Малушу ущипнул за щёчку, Лутошку потрепал по голове… Мужчины получали пачку сигарет и кулёк с новогодним подарочным набором, а женщины такой же кулёк и цветную ленту для волос.
Такого в жизни Гаора ещё не было. В училище такие же кульки вручались на праздничном построении, а больше ему нигде ничего не дарили. Но… в каком полку служишь, по тому Уставу и живёшь. И когда дошла его очередь, он проделал все положенные процедуры не хуже остальных. Отбарабанил обязательное, поклонился, получил хлопок по плечу, пачку хороших сигарет и кулёк с подарком и отошёл, уступив место Лутошке, которому вместо сигарет дали ещё пакетик с конфетами.
Хозяйку и детей поздравляли отдельным и не таким низким поклоном. Те так же благодарили и давали от себя: хозяйка маленькую пачку печенья, а девочки по конфетке. Малыш, сидя на коленях у матери, таращил глаза и чего-то лепетал.
О подобном Гаор читал в исторических романах, как главы семей поздравляли своих властителей, а потом главы уже родов — королей, но это ж было так давно, и вот… сейчас, наяву, вот аггел, никогда не думал, что такое возможно. И что же получается, китель, ордена, наряды… для них? Зачем это хозяину? Сторрам такого не устраивал. Зачем? Ведь не просто так… Но поздравления и раздача подарков закончены, ещё один общий поклон, и они толпой вслед за Нянькой вываливаются из гостиной.
В кухне Гаор перевёл дыхание. Теперь-то уж… Да, вот теперь и пошло веселье.
Печенье и конфеты свалили в общую кучу, а кульки сложили под ёлкой.
— С чаем и откроешь, — объяснили Гаору.
И все вместе сели за стол. Конечно, Гаор знал, что огород и сад неспроста. Сам работал там летом, и копал, и рыхлил, и собирал, и пропалывал, и помогал налаживать большой железный бак, чтоб за раз десяток банок кипятить. Но думал, что это всё на хозяйский стол пойдёт, а им… ну, капусту квасили, чтоб зимой было из чего щи варить. Но что и остального он попробует… в голове даже не держал. Такого он в жизни не ел. Ни в училище, ни, тем более, на фронте ни солений, ни мочений не было. А на дембеле… видел он такие банки, но они были ему не по карману. Так что? Огород с садом… выходит, тоже? На себя? А и молоко он пьёт, и яйца… сколько раз ему яичницу делали, когда он из рейса приезжал, чтобы перекусил по-скорому, когда до обеда далеко ещё. А боровков откармливали летом, сам же он сколько раз свиной хлев чистил, забивали их, правда, и разделывали, когда он в рейсе был, но вот оно, сало, колбаса жареная… Думать мешала непривычно обильная и вкусная еда, весёлый шум за столом, шутки, хохот. А тут ещё Нянька торжественно поставила на стол большую бутыль с тёмно-красной густой жидкостью.
— Никак вишнёвка?!
— Ну, Старшая Мать, уважила! — зашумели мужчины.
— За-ради праздника можно, — важно кивнула Нянька.
— Старшая Мать, — Тумак тряхнул расчёсанными тёмно-русыми, почти чёрными кудрями. — Так вишнёвка сладка больно, горькой бы нам, а?
Мужчины выжидающе притихли.
— А, прах вас возьми! — махнула рукой Нянька. — Большуха, достань там у меня, пущай уж.
Большуха выбежала из кухни и тут же вернулась с большой на полторы мерки (2,25 л.) бутылкой водки. Восторженный вопль был тут же пресечён.
— А ну цыц! Хотите, чтоб на той половине услыхали?!
На столе, как из воздуха, возникли стаканы, и Нянька кивнула Тумаку.
— Разливай. Лутошке вишнёвки стопарик налей.
— А как же, Старшая Мать, — ответил Тумак, бережно берясь за бутылку. — А нам-то по стакаше. Рыжему вон это вовсе, как лосю горошинка.
— А ты откуль знашь, какой из него питух? — подозрительно спросила Нянька.
— Я фронтовик, Старшая Мать, — улыбнулся Гаор, — мне и бутылка не доза.
— Чо?! — изумился Лузга. — Цельну бутыль могёшь?
— Не одним глотком, но могу, — ответил Гаор, принимая от Тумака свой стакан.
С ума сойти, это когда ж он в последний раз водку пил? Да… да, как раз накануне того утра в редакции, встретил парней из седьмого полка и надрызгался с ними, и с того утра… как бы, и в самом деле, не осрамиться.
Мужчинам налили по неполному стакану водки, женщинам и Лутошке по половинке вишнёвки, Малуше ничего.
— Отпить дам, — сказала ей Большуха. — Для цельной мала еще.
— Ну, — Тумак оглядел сидящих за столом и встал. — Давайте разом, чтоб тот год не хуже этого был.
Все дружно встали и сдвинули над столом
